Полуденная земля Крым в жизни и творчестве русских писателей

0
4325

В России немало мест, упоминание которых рождает целую вселенную ассоциаций – климатических, исторических, культурных. Скажешь «Сибирь», и вспомнишь Ивана Грозного, Ермака – плеяду знаменитых первооткрывателей, великие комсомольские стройки, снега и морозы. Скажешь «Камчатка», «Поморье», «Приморье», «Кавказ» – в голове сотни историй завоеваний, отпечатков чьих-то воспоминаний, образов первооткрывателей, строителей и защитников, связанных с этими пространствами. А вот при упоминании Крыма никак не обойтись без русской литературы в жизни этого удивительного полуострова.

Стукну по карману – не звенит.
Стукну по другому – не слыхать.
Если только буду знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать….

(Н. Рубцов)

В Крыму побывало столько знаменитостей, что хватит на целую цивилизацию. А из произведений, касающихся полуострова, можно составить весомую библиотеку.

Так или иначе, все представители славянской северной культуры ощутили дыхание времени, пропитанное южным морским бризом и климатическим разнообразием таврических пейзажей.

В Керчи бывали Пушкин,  Чехов, Короленко, Маяковский, в Гурзуфе видели Горького, Бунина и Куприна. В Севастополе родился и жил Аркадий Аверченко, в Ялте поправлял здоровье Андрей Платонов. Подростком бегала по тёплой гальке Стрелецкой бухты будущая поэтесса Анна Ахматова, Балаклаву навещал Островский, Бальмонт, Паустовский… Коктебель неотделим от имени Максимилиана Волошина, сюда заглядывали Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Валерий Брюсов, Викентий Вересаев, Корней Чуковский и множество других знаменитостей. Об их дневниковых записях, полных «крымских заметок» впору писать целую книгу…

Самые ранние связи полуострова с русской литературой обнаруживаются в начале XIX века. В Симферополе трудился чиновник Павел Иванович Сумароков. Племянник одного из крупнейших поэтов XVIII века на поприще чиновника дослужившийся до тайного советника и губернатора, в Крыму написал весьма любопытную книгу «Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду», где дал очень точные описания многих местных уголков: «Хочешь ты вкушать сладкое в душе чувство? Останься на Салгире. Хочешь ли ты развеселить себя необыкновенным зрелищем? Перейди Байдары. Желаешь ты встретить великолепие? Явись в окрестности Ялты. А вздумал ты предаться мирному унынию? Побывай в Форосе. Наконец, страдаешь ли ты от любви или терпишь иную напасть, то усядься на берег Черного моря, и рев волн рассеет мрачные мысли твои».

Замечательный русский драматург Александр Николаевич Островский был в Крыму только раз. О своих впечатлениях он был не многословен, но в одном из источников заметил «на южном берегу рай». Записи в его дорожном дневнике, случайно найденном в 1970-е годы, кратки, как штрихи или точки на рисунке, но довольно живописны.

Особое впечатление на писателя произвел Малахов курган, что вылилось на страницы его писем к друзьям: «…Был в несчастном Севастополе. Без слез этого города видеть нельзя. Когда вы подъезжаете с моря, вам представляется большой каменный город в превосходной местности, подъезжаете ближе – и видите труп без всякой жизни. Я осматривал бастионы, траншеи, видел все поле битвы…», «я сорвал на Малаховом кургане цветок, он вырос на развалинах башни и воспитан русской кровью…»

И, конечно, южные берега России не могли обойтись без «солнца русской поэзии»…

«Растолкуй мне теперь, почему полуденный берег и Бахчисарай имеют для меня прелесть неизъяснимую? Отчего так сильно во мне желание вновь посетить места, оставленные мною с таким равнодушием? Или воспоминание самая сильная способность души нашей, и им очаровано всё, что подвластно ему?» (из письма Д.).

В доме, который принадлежал герцогу де Ришелье, молодой Александр Пушкин остановился летом 1820 года, прибыв в Гурзуф вместе с семьей генерала Раевского.

Восторг от южной природы и замечательных друзей воплотился в поэмы «Кавказский пленник», «Таврида» и «Бахчисарайский фонтан», лирический цикл стихов.

Великие замыслы рождаются именно там, где само время оставило свой исторический отпечаток. В одном из последних писем из Гурзуфа поэт связывает с этим местом замысел знаменитого романа: «Там колыбель моего „Онегина“».

Оставил поэт всея Руси и своеобразную «крымскую загадку» пушкиноведам:

Там, некогда в горах, сердечной думы полный,
Над морем я влачил задумчивую лень,
Когда на хижины сходила ночи тень,
И дева юная во мгле тебя искала,
И именем своим подругам называла.

Кто являлся поэту «девой юной» во плоти? Неизвестно до сих пор…

Влияние моря на Александра Сергеевича оказалось несомненно полезным, и даже несколько медитативным. Поэт вспоминал: «Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря и заслушивался целые часы».

Среди зелёных волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж олив, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И пену из власов струёю выжимала

Окунулся в атмосферу субтропического побережья и статский советник, дипломат, поэт, драматург и композитор Александр Сергеевич Грибоедов. Он живо интересовался прошлым и настоящим полуострова, изучал произведения древних географов, вчитывался в страницы русских и восточных летописей.

Грибоедов был желанным гостем во многих домах, его постоянно окружали назойливые поклонники и поклонницы. Но охотнее всего он посещал дом, принадлежавший опальному генералу-декабристу Орлову, проводившему лето в Крыму. Грибоедов знал генерала давно, разделял его взгляды. Общение с ним принесло душевное облегчение и Грибоедов отправляется в длительное путешествие. В селе Аян (ныне Родниковое) поэт любуется истоком Салгира, проезжает через ущелье Ангар, направляясь к знаменитой крымской пещере Кизил-Коба. Здесь, в одном из «коридоров», была высечена надпись на стене: «А.С. Грибоедов, 1825».

«Быть в Крыму и не сделать посещения Чатыр-Дагу, есть дело предосудительного равнодушия», – писал Сумароков.

Издревле славяне звали гору Палат-гора, так как она похожа на палатку. И действительно, это уникальное плато, раскинувшееся в южной части полуострова посещают почти все, кто отправляется в странствия по здешним местам. И цель Грибоедова также именно эта яйла́ (слово произошло от общетюркского «яй» – «лето» и  турецкого yaylak, что означает высокогорное летнее пастбище). Этот горный массив вызывал особые ассоциации у поэта, повидавшего Кавказ. Поднявшись на самую его вершину, Грибоедов был восхищён открывшейся перед ним панорамой. Здесь застает его ночь, и он спускается к овчарне, ночует у чабанов, любуясь звёздами. В этот день ему повстречался петербургский знакомый, и издатель «Отечественных записок».

Известный редактор и журналист Павел Петрович Свиньин пишет: «Почти на Чатыр-Даге встретился я с Александром Сергеевичем Грибоедовым; и сердечно сожалею доселе, что ненастная погода не допустила меня сделать с столь милым товарищем путешествие на вершину сего крымского гиганта, где бы мог он быть лучшим для меня чичеронием (ироническое шутливое прозвище проводника) прим. Ред.), ибо весьма часто посещает из Симферополя высочайшую гору Тавриды, – вероятно, чтобы питаться чистым горным воздухом, вдохновенным для пламенного воображения поэта-психолога» («Знакомства и встречи на Южном берегу Тавриды».

«В Алупке обедаю, сижу под кровлею, которая с одной стороны опирается на стену, а с другой на камень, пол выходит на плоскую кровлю другого хозяина. Из Алупки – в Симеиз. Сливы, гранаты, коурма, – роскошь прозябания в Симеизе»

Грибоедов любуется шумным плесканием волн. Встречается с великим польским поэтом Адамом Мицкевичем на даче Олизара, наносит визит Аю-Дагу.

Знаток русской истории стремится к Херсонесу, древней Корсуни, которой посвящает немало лаконичных, но ёмких по мысли записей. На одном из холмов между Песочной и Стрелецкой бухтами он задумался: «Не здесь ли Владимир построил церковь? Может, великий князь стоял на том самом месте, где я теперь…».

Александр Сергеевич был первым из путешественников, кто вспомнил о пребывании у херсонесских стен русских дружин, заговорил о князе Владимире, который крестился в Корсуни (Херсонесе) и принёс на Русь православие. Это было не просто упоминание. Грибоедов намеревался писать трагедию о великом русском реформаторе. Для более обстоятельного знакомства с Гераклейским полуостровом он совершает специальную верховую поездку, осматривает побережье вплоть до Херсонесского маяка.

Из письма другу и сослуживцу С. Н. Бегичеву: «Брат и друг! Я объехал часть южную и восточную (явная описка – западную) полуострова. Очень доволен моим путешествием, хотя здесь природа против Кавказа всё представляет словно в сокращении: нет таких гранитных громад, снеговых вершин Эльбруса и Казбека, ни ревуще­го Терека и Арагви, душа не обмирает при виде бездонных пропастей, как там, в наших краях. Зато прелесть моря и иных долин, Качи, Бельбека, Касикли-Узеня (речки Чёрной) и проч., ни с чем сравнить не можно»

Визит на полуостров наносил и другой великий драматург и писатель, из «Шинели» которого, по меткому выражению Достоевского, вышла чуть ли не вся русская литература.

Гоголь почувствовал южное дуновение Средиземноморья, по его собственным словам, когда «пачкался здесь в минеральных грязях», как сообщал в своем письме к В. А. Жуковскому.

Процесс лечения великого русского писателя, чьё имя сейчас треплют досужие кинематографисты, был длительным, но приятным. Больных укладывали в выложенные на деревянных площадках в форме овала в человеческий рост ванны из ила, прогретого на солнце до 33 градусов по Реомюру, что соответствует 41,25 градуса Цельсия. Ванну загораживали от ветра, чтобы температура долго не падала. Время воздействия целебной грязи зависело от вида болезни, физического состояния пациентов. Грязь с больных смывали тёплой солёной водой из озера – рапой. После чего всех развозили по дачам и домам.

Полуостров произвел на Николая Васильевича неизгладимое впечатление, а здешние грязи ему весьма помогли. Пациент доктора Оже мечтал ещё раз побывать в Крыму. С 1848 года и до самой смерти он грезил об этом, но безрезультатно: необходимых «проклятых денег» собрать он так и не смог.

В найденной гоголевской заметке «О Таврии» исследователи творчества автора «Вечеров на хуторе…» обнаружили хорошее знание писателем важнейших краеведческих источников и истории Крыма. Вероятно, в голове у него роились замыслы, связанные с крымским хронотопом. Замыслам этим не дано было осуществиться…

В Таврии побывали сразу два Льва Николаевича русской цивилизации.

Лев Николаевич Гумилёв, который немало времени посвятил археологическим изысканиям, один из полевых сезонов работал в составе экспедиции в   Крыму, на раскопе палеолитической стоянки Аджи-Коба.

Лев Николаевич Толстой служил здесь во время Первой Севастопольской обороны, командовал батареей на 4-м бастионе, был награждён орденом Святой Анны 4-ой степени. В осажденном Севастополе он пробыл ровно год и не только воевал, но и писал. В те годы из-под его пера вышли знаменитые «Севастопольские рассказы». О Севастополе в русской литературе упоминают очень многие авторы. «Мне пришлось видеть много городов, но лучшего города, чем Севастополь, я не знаю», – написал К. Паустовский, которые не раз бывал в городе воинской славы. Но город не только упоминается в военных «летописях», он служит и местом вдохновения. Всеволод Вишневский именно здесь написал известную коммунистическую драму «Оптимистическая трагедия».

Ясно, что полуостров не может быть не связан с «морской» темой.

Александр Куприн любил выходить с рыбаками в море, любил этот городок и его обитателей – греков-рыбаков. Из под его пера вышел целый цикл прекрасных очерков о Балаклаве и ее жителях – «Листригоны».  Куприн очень хотел здесь поселиться, даже купил участок земли для постройки дома, но не получилось. Памятник писателю стоит на Набережной Балаклавы.

Если в пушкинские времена Гурзуф сиял великолепием, то позже и Ялта стала одной из «южных» столиц Российской империи – здесь подолгу жили те, кто составлял «вершки» российской культуры.

А. П. Чехов прожил на своей Белой даче неполных пять лет, с 1899 по 1904 год. Здесь написаны «Три сестры» и «Вишневый сад», знаменитый «крымский» рассказ «Дама с собачкой». Впрочем, о Чехове и Ялте можно написать целый роман…

В только что построенной ялтинской гостинице «Таврида» (бывшая «Россия»), которая сама является архитектурным объектом, за год до смерти жил Некрасов, приехавший в Ялту подлечиться два месяца. А вот, где останавливался Иосиф Бродский, когда он был в Ялте почти спустя век, никто не знает.

Максим Горький в Крыму провел около месяца. Ознакомившись с богатыми музейными коллекциями Херсонеса, справедливо отметит: «Крым для исторической науки – золотое дно!» Однако для него как для автора золотым дном оказались встречи с местными жителями, доверием которых он пользовался в полной мере, поскольку не чурался никакой работы. В Ялте, чтобы заработать денег на хлеб, ему пришлось разгружать в порту баржи и пароходы, а в Никитском саду — окапывать деревья. В Феодосии Горький участвует в строительстве мола, а затем через Керченский пролив переправляется на Кавказ, где спустя год в Тифлисе с публикации рассказа «Макар Чудра» начнется его большая и плодотворная жизнь в литературе.

В Алуште, у подножия горы Чатыр-Даг, он провел ночь возле костра старого крымского чабана. Мудрый старик угостил Горького ухой из только что выловленной рыбы, познакомил с народными сказками и поведал притчу, которая потом под пером пролетарского писателя преобразится в «Песнь о Соколе».

Поэт Илья Сельвинский провел в Крыму юность, учился в евпаторийской гимназии, которая ныне носит его имя. В начальные советские годы Сельвинский спорил с самим Маяковским, видимо, воздух Крыма воспитал в нём личность решительную и неординарную. В годы революции он принимал участие в революционном движении, воевал в Гражданскую в РККА, сменил множество профессий, был грузчиком, натурщиком, репортером, цирковым борцом, а после покаянного письма, которое вышло из-под его пера после публицистической полемики с Маяковским, устроился сварщиком на электрозавод. В то время он писал о Крыме так:

Бывают края, что недвижны веками,
Зарывшись во мглу и мох,
Но есть и такие, где каждый камень
Гудит голосами эпох

Судьба Сельвинского как крымского поэта, как потомка одного из коренных местных народов, заслуживает отдельного упоминания.

Он не предавался разгульности богемы как иные «художники», а вступал в бой, не дорожа тем, что его могут уничтожить и он не напишет больше стихов, которые войдут в хрестоматии. С 1941 года он на фронте в рядах РККА, сначала в звании батальонного комиссара, затем подполковника. В боях получил две контузии и тяжёлое ранение, сам замнарком обороны наградил его золотыми часами за текст песни «Боевая крымская», ставшей песней Крымского фронта.

Однако не один Сельвинский отличался храбростью и самоотверженностью. Задолго до него известный русский писатель-маринист Станюкович принял участие в Крымской войне, хотя было ему всего 11 лет. За участие в севастопольской обороне он награждён двумя медалями, а потом написал о тех событиях книги: «Севастопольский мальчик», «Маленькие моряки» и «Грозный адмирал».

Крым недаром почитается как место чудес. Однако не только литературная слава оставила здесь свой след. В 1921 году в феодосийской газете была напечатана статья, в которой говорилось, что в море под Кара-Дагом появился «огромный гад». Для поимки морского змея была отправлена рота красноармейцев. Когда солдаты прибыли в Коктебель, то змея не обнаружили, а увидели лишь предлинный и широкий след на песке.

Впрочем, даже этот «нелитературный», а, скорее, зоологический эпизод всё же оказался, по версиям некоторых исследователей, связан с процессом творчества. Максимилиан Волошин отправил вырезку «о гаде» Михаилу Булгакову. Возможно, она подтолкнула писателя к созданию повести «Роковые яйца».

Изрядный стилист и нобелевский лауреат писатель Иван Алексеевич Бунин впервые в Крыму побывал в апреле 1889-го.

«Вам должно быть в эту минуту ужасно странно представлять, что Ваня сидит в Севастополе, на террасе гостиницы, а в двух шагах начинается Чёрное море? Часа в три я нанял парусную лодку, ездил к Константиновской крепости, а к Байдарским воротам ехать пришлось на перекладных — по шоссе, в бричке…».

Великолепно оформленные стилистические «окна прозы» Бунина, так называемого крымского цикла, отражали в себе экспрессивные наброски видов Южной и Юго-Западной части Крыма, где особенно любил бывать Иван Алексеевич.

Во многих произведениях Иван Бунин упоминает или описывает населённые пункты Крыма, крымские географические и исторические достопримечательности: Ялту (стихотворение „Кипарисы“, рассказ „Пингвины“), Севастополь (рассказ „Крым“), Гурзуф, Бахчисарай, Алупку, «со скал летящий Учан-Су»… Даже живя за границей, Бунин неоднократно вспоминал о Крыме. По старой привычке, отправляясь в межсезонье к морю, в Ниццу, он постоянно сравнивал её с Ялтой. И сравнение было не в пользу Ниццы.

Писатель С.Н. Сергеев-Ценский, прославился тем, что написал целый цикл «Преображение России», где кроме художественной части имеются многочисленные документальные свидетельства эпохи, оказался в Крыму на гребне волн политических событий вместе с Куприным. Случилось это в октябре 1905 года.

Во время волнений Сергей Николаевич оказался свидетелем черносотенных погромов и превышения полномочий армейскими чинами. Его показания были использованы на суде над погромщиками.

Армейские власти наказали его, заключив под домашний арест, а в декабре и вовсе уволили из армии. Позже писатель построил в Крыму небольшой домик и жил там припеваючи.

Куприн впервые побывал в Крыму в начале столетия. В год начала самого страшного в истории России столетия он повстречался в Ялте с Чеховым. Интеллигентность и редкий дар Антона Павловича как рассказчика очаровали Куприна. Он очень тяжело переживал смерть писателя, отразив всю глубину этой утраты в своих воспоминаниях «Памяти Чехова».

Летом и осенью 1905 г. Куприн живет сначала в Севастополе, потом в Ялте, а с августа – в Балаклаве: «…Чтобы отправляться в море с рыбаками не в качестве пассажира, желающего совершить морскую прогулку, а равного с ними в труде товарища, я вступил в рыболовецкую артель… Предварительно жюри, состоящее из старосты и нескольких выборных, испытало мою сноровку в работе и мускульную силу, а уже затем меня приняли», – рассказывал он Мамину-Сибиряку.

По воспоминаниям жены Куприна, отцы города, рыбаки и почтенные владельцы домов и виноградников нашли, что для процветания Балаклавы было бы важно заполучить писателя в постоянные жители. Поэтому они обратились к нему с предложением приобрести участок земли, расположенной против Генуэзской башни в балке Кефало-Вриси. Цена была назначена низкая, но, земли там было чрезвычайно мало – только узкая полоска вдоль дороги, остальное же – голая скала. Александр Иванович увлекся идеей посадить свой сад на бесплодном каменистом участке.

В Коктебеле многое неотделимо от имени Волошина, известного поэта, публициста, художника и большого оригинала.

В 1893 году его мать Елена Оттобальдовна (урожденная Глазер, из обрусевших немецких дворян) приобретает небольшой участок земли в татарско-болгарской деревушке Коктебеле и переводит 16-летнего юношу в гимназию в Феодосии. Волошин влюбляется в Крым, и это чувство он пронесет через всю жизнь. В дальнейшем поэт посещал многие европейские города и страны – Вену, Италию, Швейцарию, Париж, Грецию и Константинополь. Он искренне любил Париж, но жил (тоже по любви) только в Крыму. В середине двадцатых он создал здесь «Дом поэта», напоминающий своим обликом одновременно средневековый замок и средиземноморскую виллу. Здесь побывали сестры Цветаевы, Николай Гумилев, Сергей Соловьев, Корней Чуковский, Осип Мандельштам, Андрей Белый, Валерий Брюсов, Александр Грин, Алексей Толстой, Илья Эренбург, Владислав Ходасевич, художники Василий Поленов, Анна Остроумова-Лебедева, Кузьма Петров-Водкин, Борис Кустодиев, Петр Кончаловский, Аристарх Лентулов, Александр Бенуа…

На Набережной Ялты огромной шаровидной кроной выделяется платан Айседоры, которому не менее 500 лет. Поговаривают, что знаменитая балерина под этим деревом назначала свидания Сергею Есенину. Однако документально известно посещения Есениным Крыма в несколько ином качестве. Как и Александр Вертинский, молодой Сергей Есенин служил санитаром в санитарном поезде. В конце весны 1916 года он пишет своему другу Мурашеву: «Еду в Крым. В мае ворочусь. Живи, чтоб всем чертям было тошно, и поминай меня. Поезд сегодня уходит в 6 ч. Письма сбереги».

В Евпаторию поезд прибывает в 1 час ночи, вокзал находился в то время в районе нынешней станции Евпатория-Товарная. Утром команда санитаров, в которой состоял и   Есенин, участвует в транспортировке раненых «18 офицеров и 33 нижних чинов» из вагонов в санитарный транспорт, на котором раненых перевозили по улицам города до ворот госпиталя, затем на носилках их доставляли в палаты. Для санитаров-новобранцев это было непростым физическим и моральным испытанием.

Поезд военно-полевой госпиталь оставался в Евпатории более суток, а 2 мая утром он прибыл Севастополь. В Евпатории после работы команда санитаров должна была отдохнуть, служба санитаров была довольно тяжелой, возможно, им удалось побывать на море. Правда, в творчестве Есенина посещение Евпатории, да и сама санитарная военная служба не отразилась.

В поселке Гаспра, к западу от Ялты, жил выдающийся русский мыслитель и богослов С. Н. Булгаков, а будущий автор «Лолиты», тогда совсем юный В. Набоков предавался в здешнем парке любимому занятию – ловил бабочек…

Марина Цветаева здесь познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном.

Ныне в «доме Волошина», кроме музея, расположен по его завещанию и Дом творчества писателей. Они тут отдыхали и работали. Например, в Коктебеле писал свой знаменитый роман «Остров Крым» В. Аксенов.

Другая «великая женщина русской литературы» совсем маленькой девочкой тоже гуляла по прибрежным камушкам. Каждое лето семья потомственного дворянина, инженера-механика флота в отставке снимала дачу в Туровке. С семи до тринадцати лет «дикая девчонка», как ее прозвали местные жители, росла у моря. Эти годы были не только становлением личности будущего поэта (Ахматова не любила, когда её называли поэтессой), они отмечены самого разного рода переживаниями.

Уход отца из семьи, следствием чего стал отъезд ее матери с пятью детьми в Евпаторию, принёс во впечатления девочки грустную и даже горестную ноту. Анна Ахматова вспоминала: «Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов.

Комментируя строки Вергилия, грамматик IV века Сервий пишет: «Ибо нет места без духа». Стоит отметить, что уже тогда Анна понимала всё значение и дух «гения места»: «Херсонес – главное место в мире. Я – последняя херсонидка», – писала Ахматова.

Бухты изрезали низкий берег
Все паруса убежали в море,
А я сушила соленую косу
За версту от земли на плоском камне.
Ко мне приплывала зеленая рыба,
Ко мне прилетала белая чайка,
А я была дерзкой, злой и веселой
И вовсе не знала, что это – счастье.

После окончания гимназии Аня два года живет с матерью в Балаклаве. Позже она еще дважды возвращалась в Крым (и все время стремилась вернуться) – туда, где ощущала то неуловимое и основополагающее, что дают нам яркие впечатления детства.

Феодосия, конечно, навсегда связана с именем Александра Грина, который жил здесь шесть лет до 1930-го года. Здесь он написал увлекательную повесть «Золотая цепь», романтическую сказку «Бегущая по волнам» и роман «Дорога в никуда». Музей его имени, конечно же, стилизован под старинный парусный корабль.

Есть в Феодосии и музей сестер Цветаевых – дань памяти великой русской поэтессе Марине Цветаевой и её сестре – довольно известной писательнице Анастасии. Музей рассказывает о периоде 1913–1914 гг., когда Марина и Ася несколько месяцев жили в Феодосии в этом доме, – может быть, самого счастливого времени в непростой биографии Марины Цветаевой. В это время с ней были любимый муж и маленькая дочь. Горожане восторженно принимали её стихи на литературных вечерах.

Справедливости ради надо сказать, что отзывы русских писателей о Крыме не всегда отличались восторгами.

Согласно своему настроению они позволяли говорить и о том, что в Крыму «скушно» либо предаваться вполне европейскому сплину.

Чехов: «Вот уж две недели одиноко сижу в полуторарублевом номере в татарско-парикмахерском городе Ялте… В Ялте много барышень и ни одной хорошенькой. Много пишущих, но ни одного талантливого человека. Много вина, но ни одной капли порядочного.»

Булгаков в очерке «Выбор курорта», опубликованном сразу после возвращения из Крыма давал тому же городу полярную оценку: «Ялта и хороша, Ялта и отвратительна, и эти свойства в ней постоянно перемешиваются. Сразу же надо зверски торговаться. Ялта – город-курорт: на приезжих… смотрят как на доходный улов.»

Владимир Маяковский, как-то приехавший на Олимпиаду российского футуризма, которую организовал симферопольский поэт Вадим Баян, выразился о главном приморском городе Крыма образно и кратко: «Скушно, как у эскимоса в желудке». Правда, Олимпиада проводилась зимой.

Большой мастер, но весьма желчный человек (что, впрочем, легко объяснимо тогдашней атмосферой литературного «истеблишмента», хлёстко описанной им в великом романе «Мастер и Маргарита») Михаил Афанасьевич Булгаков отзывается о Крыме скорее как врач, нежели как поэт: «Сюда нельзя ездить людям с очень расстроенной нервной системой. Я разъясняю Коктебель: ветер в нем дует круглый год ежедневно, не бывает без ветра ничего, даже в жару. И ветер раздражает неврастеников.»

Коктебельский Крым, быть может, и раздражал неврастеников, зато на депрессивных больных действовал вполне целебно. Именно климат и природа полуострова помогли Михаил Михайловичу Зощенко преодолеть глубокую депрессию, с которой писатель сумел совладать в середине 1930-х годов. После этого он каждую раннюю осень проводил в Коктебеле, куда приезжал не столько отдыхать, сколько работать.

Он был очевидцем и крымского землетрясения 1927 года. Подробно оно описано им в повести «Черный принц» и в одном из его «смешных» рассказов. Впрочем, смех Зощенко только ширма, за которой скрывается тонкий и глубоко чувствующий писатель.

С Крымом связаны имена Ивана Айвазовского, Адама Мицкевича, Алексея Апухтина, Леси Украинки и Юлии Друниной, Солженицына, Осипа Мандельштама.

Последний не только любил, но и хорошо знал Крым. Средиземноморский бассейн, Крым, Кавказ были для него историческим миром, книгой, «по которой учились первые люди».

Феодосия в его строках предстаёт причудливо и ярко:

…На все лады, оплаканное всеми,
С утра до ночи «яблочко» поется.
Уносит ветер золотое семя, –
Оно пропало – больше не вернется.
А в переулочках, чуть свечерело,
Пиликают, согнувшись, музыканты,
По двое и по трое, неумело,
Невероятные свои варьянты.
О, горбоносых странников фигурки!
О, средиземный радостный зверинец!
Расхаживают в полотенцах турки,
Как петухи у маленьких гостиниц.
Везут собак в тюрьмоподобной фуре,
Сухая пыль по улицам несется,
И хладнокровен средь базарных фурий
Монументальный повар с броненосца…

Позже в журнале «Советский экран» Мандельштам пишет статью, где защищает крымские народы от произвола кинематографистов, которые в угоду зрелищности разжигают страсти и показывают местное население как необузданных дикарей.

В Таврической духовной семинарии преподавал выдающийся русский мыслитель и богослов Сергей Николаевич Булгаков, впоследствии эмигрировавший. Вот как он отзывался о Крыме:

«Здесь залегло несколько пластов античной культуры, перед нами вскрытых, здесь родилась духовно наша Родина…»

Множество литераторов отмечали виды таврических побережий, крымских гор, живописных виноградников и многочисленных памятников пребывания великих людей и народов, отдавая дань монументальной силе природы, что создала это уникальное и заповедное место. «…В сотый раз я пожалел, что не родился художником. Надо было в красках передать эту геологическую поэму. В тысячный раз я почувствовал вялость человеческой речи»… Каждый, кто побывал в Крыму, уносит с собой после расставания с ним сожаление и лёгкую печаль и надежду ещё раз увидеть эту «полуденную землю» – писал Константин Паустовский.

Ныне Крым предстаёт перед нами как поле исторических перипетий, кладовая природы и благоустраиваемая здравница, кладезь достопримечательностей и настоящее «место силы», где черпают вдохновение поэты, заряжаются энергией моря писатели и рабочий люд «снимает стресс» после годичной усталости.

И сегодня русское художественное слово не обходит полуостров стороной. В Крыму не редко можно встретить крупных современных русских писателей и поэтов.

Каждый сентябрь на так называемой территории Киммерии проводится фестиваль Максимилиана Волошина, координатором которого является известный поэт и культуртрегер Андрей Коровин. Поэты и писатели встречаются со слушателями, читают свои произведени, обсуждают новые литературные течения. Организует творческие вечера, посвященные классикам русской литературы и открытию новых имен, Бюро пропаганды художественной литературы СП России под руководством Аллы Васильевны Панковой. И современники, благодаря им бросаются в тёплые волны, смывая ненужное и поверхностное чудодейственными потоками Талассы, которую так ценили оставшиеся в вечности наши гении.

Статья опубликована в рамках проекта на средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведённого «Союзом пенсионеров России».